Помни Криса Хани. Ч. 1
28/01/2012 11:37 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
rositsa
Незаслуженно мало говорят в наших СМИ по 100-летний юбилей. Хотя на сайте «Вестей» есть немного инфы, о юбилее ни в 1 из выпусков ничего не говорилось. Но нашлись добрые люди, которые вспомнили. Хотя этот сайт славится стёбными текстами, но тут либо написано всерьёз... либо стёб настолько тонкий, что я не улавливаю.
http://kplo.ru/content/view/2392/28
Сергей Малинкович, 08.01.2012
К 100-летию АНК ЮАР
Никому из нас Африка не откроет своих тайн с первого раза. Неприступная и своенравная красавица, она долго водит за нос, памятуя к тому же о многих обидах, нанесенных белым человеком. Однако именно пример непреклонных бойцов за свободу Африки – черных и белых – их благородство, стойкость и мужество, признаюсь, не раз поддерживал меня, как левого активиста, в трудный час.
Прошел уже год с того момента, когда мне удалось, наконец, очутиться в известных по негодующим репортажам программы «Время» черных пригородах Претории и Йоханнесбурга, в Соуэто, увидать поэзию и прозу победившей национально-демократической революции, выпить с ее ветеранами. Сразу скажу, что мой сдержанный оптимизм и понимание причин тех или иных событий в сегодняшней ЮАР расходится с мрачными впечатлениями, сложившимися у моих товарищей по делегации – представителей другой компартии (что особенно неприятно) и, конечно, у чиновников и случайно залетевших на яростный огонь Африки индифферентных послов партии власти.
16-й год правления АНК и ЮАКП предстал для одних русских глаз переходящим всякие пределы черным ренессансом с нескладухой во всем, а мне напомнил сидящие где-то глубоко в подсознании послереволюционные времена Родины. С первых часов, с первых дней я почувствовал, что, в отличие от своих спутников, глубоко понимаю и чувствую Южную Африку, правда, сначала еще не мог четко сформулировать это. Лишь неконтролируемая захлестнувшая страну стихия преступности пугала меня так же, как и всех...
АНК возник в 1912, как организация коренного населения ЮАР, находящаяся под сильным впечатлением борьбы Ганди. В то же время белые рабочие, имевшие свои традиции борьбы за улучшение условий труда, не обращали на корчащийся в муках черный пролетариат никакого внимания; также вела себя и белая Лейбористская партия. То был вопиющий и позорный пример безнравственности в рабочем движении – самые решительные стачечники равнодушно отворачивались, когда полисмен избивал банту. Социализм только для белых. Когда в 1915 лейбористы раскололись по вопросу об отношении к мировой войне, 1 из второстепенных поводов для конфликта было и различие в оценке расовых проблем в ЮАР. Возникла Интернациональная социалистическая лига, которая еще очень робко поставит вопрос о единстве интересов белых и черных рабочих. Из нее позднее сложится и Южноафриканская компартия-достояние не только левых, но и часть совести человечества. Поначалу в ЮАКП было совсем немного чернокожих; белые циммервальдцы-ленинцы с трудом завлекали единицы «туземцев» (так в документах Коминтерна) лозунгами мировой революции.
Понимают ли сегодняшние, спешащие в ставшие уже привычными здесь обыденно смешанные школы, негритята Йоханнесбурга, какой счастливой случайностью в пасьянсе судеб их великого народа стало упорство Давида Джонса и его друзей, добравшихся издалека до тусклых звезд Москвы по укромной лунной дорожке Коммунистического Интернационала. Теория, спускаемая сверху секциям Коминтерна, была не серой, нет... слишком общей и абстрактной (и потому стройной) но, как всегда, вечно зелено древо жизни.
Сколь бы не было велико недоверие, питаемое вождями племен из АНК к преимущественно белым агентам красной Москвы и безбожникам (недоверие, надо сказать, взаимное) но и проблеск ленинского ума (выработка тактики большевиков в колониальных и зависимых странах) и собственный – вопреки инструкциям – творческий поиск националистов и коммунистов все теснее сближал этих изгоев Южной Африки. Нельсон Мандела в ушанке потому, должно быть, упорно петлял среди захоронений у Новодевичьего в несоветской уже Москве, в поисках неприметных могил лидеров ЮАКП Джона Маркса и Мозеса Котане, что их казавшиеся немного наивными надежды на советскую страну так пригодились на деле сражающимся черным и белым поколениям.
И еще потому великий сухой старик положил на московский кладбищенский мрамор цветок Претории, что именно коммунисты притащили функционеров АНК на учебу в Москву в 1930-е, не пытаясь загодя экзаменовать сыновей вождя по Марксу-Энгельсу. Раз уж речь зашла о Манделе и Кремле, нельзя не вспомнить, как, будучи в гостях у Ельцина в 1990-е, наш дорогой Мадиба попросил разрешения посетить Мавзолей. В АП ответили, что вот-де зачем, да это сложно и непопулярно, мы же Вам такую интересную программу подготовили... Мандела вежливо дал понять, что не сойдет с Красной площади, пока ленинские врата... А по-настоящему открываются они не всякому. И злой Волошин со скрипом растворил давно не смазываемые двери усыпальницы. Точно также Нельсон Мандела не преминул получить Международную Ленинскую премию (2002) и так тепло сказал об Ильиче, что прослезился б и печник.
Роль компартии заметно выросла в стране на волне антифашизма и солидарности с Советским Союзом в годы Второй мировой войны. К тому моменту, благодаря умным поворотам в политике Коминтерна, генеральным секретарем южноафриканской компартии стал как раз наш любимый Котане, выпускник Международной ленинской школы в Москве; это значит, что черное большинство ЮАР потихоньку начало признавать диковинную штуку эту – коммунистическую партию – своей. Что касается бледнолицых коммунистов, то, начиная с 1930-х, в ЮАР съезжались эмигранты-евреи из диаспоры восточноевропейских стран. Спрятаться от расползавшегося по миру коричневого пятна в стране жестокой расовой сегрегации – какая злая ирония. Эти беженцы также составили костяк руководства ЮАКП.
В военные и послевоенные годы, когда перемены на политической карте планеты были так глубоки и неожиданны, к руководству молодежным движением АНК пришли молодые интеллектуалы из влиятельных семей – Нельсон Мандела, Уолтер Сисулу, Гован Мбеки, Ахмед Катрада. В ту пору старики из руководства взрослого конгресса уже несколько утратили хватку, устали, почивая на лаврах мизерных уступок, вырванных у белого меньшинства. Они не были, конечно, оппозицией его величества, скорее, антисистемной частью дискриминационной системы – в общем, от них, хлебнувших лишений основателей АНК, уже не ждали африканцы серьезных перемен в своей безрадостной жизни... Да и дарованная Ганди тактика исключительно ненасильственных действий очевидно зашла в тупик – белые африканеры в средствах не стеснялись и плевали на , так сказать, Лигу наций. Мандела и его ребята, не избежавшие влияния марксизма и впечатленные схваткой между коммунизмом и фашизмом, все больше склонялись к лозунгу «добро должно быть с кулаками». В силу этого обстоятельства и их меньшего консерватизма, молодые львы АНК охотнее шли на сотрудничество с коммунистами, которые после роспуска Коминтерна и просто в результате своего взросления, как партии, воспринимались уже как национальная сила. Да и велик ли был выбор партнеров у молодого юриста Нельсона?
Тогда же с поля боя второй мировой войны (он воевал в составе экспедиционных войск британского содружества в Италии) вернулся Джо Слово – молодой литовский еврей, вскоре ставший одним из самых способных активистов компартии. Рядом с ним всегда будет Рут Ферст – дочка казначея ЦК, острая на язык, умеющая подкалывать друзей и высмеивать врагов интеллектуалка. Старшим товарищем по отношению к ним был Абрам Фишер (забавно, что в советских источниках скромно писали Абрахам или Брам) солидный белый адвокат, успевший даже избраться от ЮАКП в местный совет столицы, что было большим успехом. Вот этой-то компании и многим еще их товарищам, так называемым людям Ривонии (вскоре Вы поймете, каким торжественным печальным колоколом звучит это словосочетание) и предстояло вступить в смертельную схватку с фашизмом в панамке.
Люди Ривонии – черные и белые, живые и мертвые, оставшиеся в моей памяти навечно. Была вилла в предместьях Претории, где собирался штаб Умконто ве Сизве, «Копья нации» – боевой организации АНК, созданной совместно националистами и коммунистами. Этому драматическому решению – выбору в пользу вооруженной борьбы по примеру Алжира, Кубы, Кении, Египта – предшествовал рост мирных выступлений чернокожих за свои права и закручивание гаек в ответ: перехода власти внутри белого меньшинства к самым решительным, самым фашистским элементам, окончательно сконструировавшим идеологию и практику системы апартеида, т.е. раздельного проживания.
Нам, пионерам 1980-х, не нужно было объяснять, что такое апартеид и чем он плох. Страшные тени диктатора Родезии Яна Смита, куклусклановцев, расистов ЮАР и самого безобидного из кампании – мистера Твистера – со страниц букваря и крокодила навсегда впечатаны в детское сознание. Сегодняшняя малышня куда как безоружна перед этими далекими и ужасными врагами нашей Родины. Безоружна, если не сказать хуже... Да и как, скажите, сегодня вести борьбу за права чернокожего населения, когда поток нелегальных мигрантов никто не контролирует; в СССР же приезжали ненадолго залечить раны лишь редкие бойцы освободительных армий всех широт, и это были лучшие представители своих народов.
Раздельное проживание белой и черной расы начиналось с автобусов, школ, церквей, сторон улицы, баров и кафе и заканчивалось постелью, т.е. запретом смешанных браков. Как ни банально прозвучат мои заклинания в стиле передовицы «Правды», белым – все, черным – каторжный труд за корку хлеба под кнутом надсмотрщика. Нет, уважаемый читатель, я не читаю Вам конспект лектора общества «Знание» 1979. Так было... Конечно, случались исключения и нюансы, временные послабления, постановки для международных комиссий, бывали громко обставленные переговоры с общинами, намеренное улучшение положения цветного населения в ущерб чернокожим (или наоборот) но в целом карикатуры Кукрыниксов ненамного сгущали краски. Давно уже был побежден и осужден фашизм, обрела независимость великая Индия, стал настоящим и самостоятельным государством лукавый амбициозный и надменный Китай, Гагарин щедро улыбался космосу, но здесь повсюду сверкали таблички «ТОЛЬКО ДЛЯ БЕЛЫХ», казалось, на века.
Против подобного мироустройства уговаривать советских рабочих и колхозников долго не приходилось. Вспоминаю, как Ронни Касрилс, белый военный разведчик АНК-ЮАКП, рассказывал мне о мимолетной короткой встрече Гагарина с первой группой бойцов «Копья нации», нелегально прибывшей на учебу в СССР. Наш любимый космонавт, схватывая на лету, попросил дать ему пачку листовок АНК, чтобы при следующем запуске он мог обрушить их очищающий дождь на согнутые спины шахтеров в алмазных шахтах Йоханнесбурга... И так реагировал каждый советский человек! Даже официантке Вале в закрытом Одесском военном училище (здесь учили уму-разуму наших ребят из АНК) было что бесценного подарить собиравшимся в первый и последний бой бойцам Манделы.
Упрощая, конечно, можно сказать, что к сер. 1950-х (апартеид в его самом жестоком варианте был введен в 1948, несколько позже были запрещены компартия и АНК) разделение функций в борьбе Сопротивления в ЮАР выглядело таким образом: лидеры чернокожих и цветных Мандела, Сисулу, Катрада и Мбеки поднимали коренное население на забастовки и демонстрации, а белые адвокаты из коммунистов и левых демократов позднее вытаскивали смутьянов из камер предварительного заключения в ходе многодневных дебатов в судах. В этом момент Фишер был по сути лидером подпольной ЮАКП, а сама партия, благодаря новой уникальной стратегии, стала частью массовой организации АНК, т. е. коммунисты могли быть одновременно членами обеих структур. Это привело как к полевению Конгресса, к культивированию в нем дисциплины и научного подхода, свойственного закаленным марксистам ЮАР, так и к массовому наплыву чернокожих в ряды ЮАКП. Авторитета компартии в глазах членов АНК добавляла связь коммунистов с Москвой (относительно Южной Африки это явление порой сильно преувеличено; были целые десятилетия, когда связь южноафриканских коммунистов с СССР была всего лишь эпизодической, нитевидной) Много говорилось о все усиливающемся влиянии, которое негласно оказывала ЮАКП на выработку политики АНК. Довольно вяло, но лидеры Сопротивления отрицали такую последовательность его элементов. И лишь в 2003 (за рюмкой чая?) компетентный товарищ из ЮАКП признал, что еще в 1955 генсек АНК ЮАР славный У. Сисулу тайно вступил в компартию, как были ее членами секретари массовых организаций цветного и оппозиционно настроенного к расизму белого населения, профсоюзы – под руководством АНК они образовывали Союз конгрессов, в котором генеральные секретари всех входящих организаций тайно или явно входили в компартию.
В 1960 недовольство черного и цветного населения политикой апартеида привело к массовым волнениям – правительство правящей Национальной партии расистов приказало открыть огонь по демонстрантам в Шарпервиле. причиной конфликта послужило нежелание чернокожих повиноваться унизительному закону о пропусках, который еще более затруднял свободу передвижения, фактически запрещал входить в центры городов. В ответ раздались выстрелы. Десятки убитых мирных демонстрантов продемонстрировали массам, что АНК с его старой тактикой ненасильственного протеста ничего не может противопоставить агрессии фашистского государства, не может защитить своих членов и свой народ. Это был 1 из самых кризисных моментов в истории движения. (Максимум, к чему привыкла даже более привыкшая к экстриму компартия, это тайные собрания и распространение нелегальных газет и листовок). Долгое время затем внутри АНК-ЮАКП шли споры. Не будем забывать, что в бытовом профессиональном плане лидеры движения принадлежали к элите общества (черного в том числе) привыкли к определенному уровню жизни, кругу общения, распорядку дня и пока что все большие неудобства, приносимые ужесточением политического режима, даже кратковременные аресты (даже закон о 90 днях!) не могли существенно изменить их достаточно комфортный и размеренный образ жизни. Решение о переходе к вооруженной борьбе было принято исполкомом АНК в 1961 и решающее значение имело мнение Манделы, который, видимо, рассчитывал в этом деле на поддержку освободившихся стран Африки, социалистических стран и гуманитарных кругов Европы. Поэтому он не препятствовал усилению влияния коммунистов в руководстве АНК.
И хотя Мандела, Фишер, Слово, У. Сисулу, Катрада и Тамбо пытались тщательно подготовить вооруженные акции, службы безопасности ЮАР сработали очень эффективно, на опережение. В кабинетах многих следаков красовались портреты Гитлера. Немало нацистов осело после войны на юге Африки, в ЮАР, Намибии и Южной Родезии – бастионе апартеида и антикоммунизма, зловещем и мрачном месте, куда не ступала нога советского человека.
В 1962, при помощи ЦРУ, находящийся уже в подполье Мандела был схвачен после возвращения из Алжира, где он договаривался о военной подготовке новобранцев Копья нации. Американцами же были вычислены и уже затем арестованы гестапо ЮАР белые коммунисты и демократы, чья даже чисто техническая помощь при осуществлении подпольной деятельности конгрессистов была очень важна, так как ограничения чернокожих в передвижении по стране, закрытый им доступ в сто мест, мешали подрывать основы.
Бледнолицые братья возили черных братьев моих на своих «мерседесах» и «жуках», на полу авто, укрытых пологами, чуть ли не в багажниках, выправляли им пропуска, выдавали за своих слуг, хранили на виллах и в престижных квартирах типографские машины, взрывчатку, оружие, курсировали между границами... Важно отметить, что и решение Политбюро ЦК КПСС о начале систематической помощи Африканскому национальному конгрессу было принято по настоятельной, не сразу воспринятой просьбе коммунистов ЮАР, высказанной, когда они давно уже не ощущали недоверия к себе в этой организации.
Сотрудничество между АНК и компартией (тогда еще значительную часть в руководстве компартии составляли белые) решало еще 1 очень важную задачу – хотя бы отчасти гасило слепое ожесточение наиболее активных представителей чернокожего населения против белых жителей ЮАР. Страна радуги, которую пытаются построить в сегодняшней освободившейся от апартеида ЮАР, была в миниатюре построена внутри чудища апартхейда – в немногочисленных рядах ЮАКП и, шире, внутри актива Национального конгресса. Веру в себя у наших ребят из Умконто укрепляли и неоднократные поездки бойцов в Советский Союз на подготовку и переподготовку, о чем я уже упоминал. Хани рассказывал мне, что он, впервые оказавшись в СССР, был потрясен вниманием и сердечностью, с которой отнеслись к нему белые люди – ослепительные советские женщины. «Они прислуживали мне за столом»!- восклицал Крис. А мы учили его разбирать Калашников. Ей богу, у концепции черного расизма не было шансов в душах Хани и его друзей после того, как русский замполит отогревал стаканом водки юношей-угольков в солдатских ушанках, прошедших зимнюю полосу препятствий.
Фишер
Со стороны Фишера, как руководителя подпольного ЦК партии, было крайне неосторожно брать на себя основную нагрузку по публичной защите в суде проходящих по так называемому Ривонийскому процессу. Внимание к нему спецслужб резко увеличилось, все контакты фиксировались. У нашей партии в то время, из-за повсеместного и многолетнего применения «Закона о подавлении коммунизма» количество ее активистов сократилось до минимума, лучшего адвоката в распоряжении компартии просто не имелось... Режим апартеида в части отношения к белым оппозиционерам еще пытался соблюсти видимость состязательности в суде; Фишеру удавалось оспорить требования смертного приговора по отношению к лидерам АНК. Конечно, он знал, что обвиняемые виновны. Но, к счастью, крючкотвор разделял вину своих подзащитных в полной мере.
Власти были вынуждены ограничиться пожизненным заключением для чернокожих лидеров АНК, но возбудили судебное преследование против самого адвоката – по подозрению в принадлежности Фишера (на основании данных, полученных наружкой) к ЮАКП.
А ведь какие надежды возлагали на Абрама белые люди – Фишер был внуком президента Оранжевого свободного государства, его женой стала племянница фельдмаршала Яна Смэтса. Место на самом верху белой иерархии было ему обеспечено, а вот поди ж ты – связался с нехорошими черными парнями... И конечно же, сам угодил в тюрьму. Помню, как дядя Фишер рассказывал, что ему – воспитанному среди африканерской элиты – было непередаваемо трудно первый раз подать руку чернокожему на одном из собраний, когда в н. 1930-х он примкнул к левому движению. Много легче, надо полагать, солидному седому человеку в роговых очках уходить в подполье. Почему он не уехал из страны, как сделали позднее по решению партии Касрилс, Слово, Ферст и многие другие? Может, в те времена еще не была четко отработана так называемая «железная дорога» АНК, бесперебойно осуществлявшая позднее фильтрацию людей и оружия? Может, Абрам просто не хотел покидать страну, в которой – даже в парике и с накладными усами, по чужим паленым хатам – чувствовал себя комфортно? Наконец, он принадлежал к самому суровому поколению коммунистов и, возможно, подпольный ЦК считал пока нецелесообразным выезд Фишера из страны. Думаю, все же, что Сопротивление тогда еще не осознало степени фашизации режима апартеида.
Фишер был схвачен по доносу предателя на 1 из конспиративных квартир. В 1966 над ним состоялся суд, который приговорил его за подрывную деятельность к пожизненному заключению. «Как Вы, африканер, могли стать коммунистом»? – недоумевал государственный обвинитель. Недоумеваю и я. Ответ был дан в строгих марксистско-ленинских тонах, но близкие знали также, что Фишер ушел с головой в секретную партработу после гибели жены в автокатастрофе.
В сер. 2000-х, уже при власти АНК-ЮАКП, 1 из крупных университетов ЮАР стал ареной посмертной борьбы с Брамом. Руководство и видные выпускники университета – обиженные переменами белые люди – возражали против присвоения Фишеру почетной ученой степени, но Мандела настоял. Следуя логике ректората, Фишер предал свою расу, способствовал приходу к власти черного большинства. Какая уж тут степень... Вряд ли ворчливые доктора и студенты, лишенные привилегий расы господ, знают, что тогда, в 1966, одинокая белая женщина Лесли Шермбрюкер была приговорена к тюремному заключению за отказ дать нужные суду показания против Фишера. А подпольщица Ферст сказала следователю на допросе по делу Фишера: «Благодарите бога, африканеры, что среди вас есть такие, как Брам».
Впрочем, что греха таить – в блаженные 1960-е большинство белых жителей Южной Африки закрыло глаза на то, как рядом мучают, истязают, ломают судьбы тем из них, кто просто испытывал непреодолимое чувство стыда, наблюдая за страданиями негритянского населения...Но если в ЮАР лишь малая часть белых (сегодня их намного больше) принимала программу Абрама, то нашлась страна, которая наградила запертого навечно в камере узника Международной Ленинской премией (1967). Большая страна белых людей, в которой никогда не делили народы по цвету кожи. Светлов как-то заметил: «Я понимаю, почему в СССР некоторые недолюбливают евреев. Я не понимаю, почему у нас так любят негров».
Что ж, я горжусь своей советской страной и теми, кого она награждала.
Фишер умер в 1975 от рака. Незадолго до смерти – все кости у него к тому времени переломаны, способность говорить была утрачена - Фишера выпустили под надзор полиции и поселили в доме брата. Дочери навещать отца не позволялось. Его сын погиб, пока Фишер отбывал свой пожизненный срок. В каких муках, в каком одиночестве умирал этот белый... У дома дежурили машины сил безопасности. Свет в окне, наконец, погас – агенты по рации сухо сообщили новость в свой отдел.
После смерти старика Фишера власти приказали его дочерям вернуть прах неверного африканера в департамент тюрем и вновь закрыли его в одной из камер. Это сюр. И это правда.
Что им было делать?! Не дай бог остановится у могилы Фишера случайный белый путник, задумается... К нему присоединится другой, третий. Кто-то подведет за руку притихшего ребенка и скажет пару почтительных и поучительных слов. Вдруг рядом с белыми нарисуется у холмика и черный брат мой, споет свой зажигательный куплет про беззаветного героя.
Вдруг на миг – до приезда патруля – сверкнет у печального места маленькая радуга цветов, как страна, за которую погиб Брам... Перспектива для власти не из приятных. И грозная, упрямая в своем гуманизме горстка пепла со сжатым в приветствии рот-фронта кулаком, как в сказке, была на десятилетия заточена в камере неприступной тюрьмы.
Конечно, у меня есть вопросы к автору. Почему НМ получал Международную Ленинскую премию в 2002, хотя приезжал в СССР при ЕБН, а присуждена она была ещё раньше? Почему Гагарин собирался кинуть листовки на алмазные шахты Йоханнесбурга, который знаменит шахтами золотыми? А от слов «был внуком президента Оранжевого свободного государства» я становлюсь кровожадной и хочу расстрелять кого-нибудь изкрупнокалиберного пулемёта © маузера. Но, как говорится, и на том спасибо.
http://kplo.ru/content/view/2392/28
Сергей Малинкович, 08.01.2012
К 100-летию АНК ЮАР
Никому из нас Африка не откроет своих тайн с первого раза. Неприступная и своенравная красавица, она долго водит за нос, памятуя к тому же о многих обидах, нанесенных белым человеком. Однако именно пример непреклонных бойцов за свободу Африки – черных и белых – их благородство, стойкость и мужество, признаюсь, не раз поддерживал меня, как левого активиста, в трудный час.
Прошел уже год с того момента, когда мне удалось, наконец, очутиться в известных по негодующим репортажам программы «Время» черных пригородах Претории и Йоханнесбурга, в Соуэто, увидать поэзию и прозу победившей национально-демократической революции, выпить с ее ветеранами. Сразу скажу, что мой сдержанный оптимизм и понимание причин тех или иных событий в сегодняшней ЮАР расходится с мрачными впечатлениями, сложившимися у моих товарищей по делегации – представителей другой компартии (что особенно неприятно) и, конечно, у чиновников и случайно залетевших на яростный огонь Африки индифферентных послов партии власти.
16-й год правления АНК и ЮАКП предстал для одних русских глаз переходящим всякие пределы черным ренессансом с нескладухой во всем, а мне напомнил сидящие где-то глубоко в подсознании послереволюционные времена Родины. С первых часов, с первых дней я почувствовал, что, в отличие от своих спутников, глубоко понимаю и чувствую Южную Африку, правда, сначала еще не мог четко сформулировать это. Лишь неконтролируемая захлестнувшая страну стихия преступности пугала меня так же, как и всех...
АНК возник в 1912, как организация коренного населения ЮАР, находящаяся под сильным впечатлением борьбы Ганди. В то же время белые рабочие, имевшие свои традиции борьбы за улучшение условий труда, не обращали на корчащийся в муках черный пролетариат никакого внимания; также вела себя и белая Лейбористская партия. То был вопиющий и позорный пример безнравственности в рабочем движении – самые решительные стачечники равнодушно отворачивались, когда полисмен избивал банту. Социализм только для белых. Когда в 1915 лейбористы раскололись по вопросу об отношении к мировой войне, 1 из второстепенных поводов для конфликта было и различие в оценке расовых проблем в ЮАР. Возникла Интернациональная социалистическая лига, которая еще очень робко поставит вопрос о единстве интересов белых и черных рабочих. Из нее позднее сложится и Южноафриканская компартия-достояние не только левых, но и часть совести человечества. Поначалу в ЮАКП было совсем немного чернокожих; белые циммервальдцы-ленинцы с трудом завлекали единицы «туземцев» (так в документах Коминтерна) лозунгами мировой революции.
Понимают ли сегодняшние, спешащие в ставшие уже привычными здесь обыденно смешанные школы, негритята Йоханнесбурга, какой счастливой случайностью в пасьянсе судеб их великого народа стало упорство Давида Джонса и его друзей, добравшихся издалека до тусклых звезд Москвы по укромной лунной дорожке Коммунистического Интернационала. Теория, спускаемая сверху секциям Коминтерна, была не серой, нет... слишком общей и абстрактной (и потому стройной) но, как всегда, вечно зелено древо жизни.
Сколь бы не было велико недоверие, питаемое вождями племен из АНК к преимущественно белым агентам красной Москвы и безбожникам (недоверие, надо сказать, взаимное) но и проблеск ленинского ума (выработка тактики большевиков в колониальных и зависимых странах) и собственный – вопреки инструкциям – творческий поиск националистов и коммунистов все теснее сближал этих изгоев Южной Африки. Нельсон Мандела в ушанке потому, должно быть, упорно петлял среди захоронений у Новодевичьего в несоветской уже Москве, в поисках неприметных могил лидеров ЮАКП Джона Маркса и Мозеса Котане, что их казавшиеся немного наивными надежды на советскую страну так пригодились на деле сражающимся черным и белым поколениям.
И еще потому великий сухой старик положил на московский кладбищенский мрамор цветок Претории, что именно коммунисты притащили функционеров АНК на учебу в Москву в 1930-е, не пытаясь загодя экзаменовать сыновей вождя по Марксу-Энгельсу. Раз уж речь зашла о Манделе и Кремле, нельзя не вспомнить, как, будучи в гостях у Ельцина в 1990-е, наш дорогой Мадиба попросил разрешения посетить Мавзолей. В АП ответили, что вот-де зачем, да это сложно и непопулярно, мы же Вам такую интересную программу подготовили... Мандела вежливо дал понять, что не сойдет с Красной площади, пока ленинские врата... А по-настоящему открываются они не всякому. И злой Волошин со скрипом растворил давно не смазываемые двери усыпальницы. Точно также Нельсон Мандела не преминул получить Международную Ленинскую премию (2002) и так тепло сказал об Ильиче, что прослезился б и печник.
Роль компартии заметно выросла в стране на волне антифашизма и солидарности с Советским Союзом в годы Второй мировой войны. К тому моменту, благодаря умным поворотам в политике Коминтерна, генеральным секретарем южноафриканской компартии стал как раз наш любимый Котане, выпускник Международной ленинской школы в Москве; это значит, что черное большинство ЮАР потихоньку начало признавать диковинную штуку эту – коммунистическую партию – своей. Что касается бледнолицых коммунистов, то, начиная с 1930-х, в ЮАР съезжались эмигранты-евреи из диаспоры восточноевропейских стран. Спрятаться от расползавшегося по миру коричневого пятна в стране жестокой расовой сегрегации – какая злая ирония. Эти беженцы также составили костяк руководства ЮАКП.
В военные и послевоенные годы, когда перемены на политической карте планеты были так глубоки и неожиданны, к руководству молодежным движением АНК пришли молодые интеллектуалы из влиятельных семей – Нельсон Мандела, Уолтер Сисулу, Гован Мбеки, Ахмед Катрада. В ту пору старики из руководства взрослого конгресса уже несколько утратили хватку, устали, почивая на лаврах мизерных уступок, вырванных у белого меньшинства. Они не были, конечно, оппозицией его величества, скорее, антисистемной частью дискриминационной системы – в общем, от них, хлебнувших лишений основателей АНК, уже не ждали африканцы серьезных перемен в своей безрадостной жизни... Да и дарованная Ганди тактика исключительно ненасильственных действий очевидно зашла в тупик – белые африканеры в средствах не стеснялись и плевали на , так сказать, Лигу наций. Мандела и его ребята, не избежавшие влияния марксизма и впечатленные схваткой между коммунизмом и фашизмом, все больше склонялись к лозунгу «добро должно быть с кулаками». В силу этого обстоятельства и их меньшего консерватизма, молодые львы АНК охотнее шли на сотрудничество с коммунистами, которые после роспуска Коминтерна и просто в результате своего взросления, как партии, воспринимались уже как национальная сила. Да и велик ли был выбор партнеров у молодого юриста Нельсона?
Тогда же с поля боя второй мировой войны (он воевал в составе экспедиционных войск британского содружества в Италии) вернулся Джо Слово – молодой литовский еврей, вскоре ставший одним из самых способных активистов компартии. Рядом с ним всегда будет Рут Ферст – дочка казначея ЦК, острая на язык, умеющая подкалывать друзей и высмеивать врагов интеллектуалка. Старшим товарищем по отношению к ним был Абрам Фишер (забавно, что в советских источниках скромно писали Абрахам или Брам) солидный белый адвокат, успевший даже избраться от ЮАКП в местный совет столицы, что было большим успехом. Вот этой-то компании и многим еще их товарищам, так называемым людям Ривонии (вскоре Вы поймете, каким торжественным печальным колоколом звучит это словосочетание) и предстояло вступить в смертельную схватку с фашизмом в панамке.
Люди Ривонии – черные и белые, живые и мертвые, оставшиеся в моей памяти навечно. Была вилла в предместьях Претории, где собирался штаб Умконто ве Сизве, «Копья нации» – боевой организации АНК, созданной совместно националистами и коммунистами. Этому драматическому решению – выбору в пользу вооруженной борьбы по примеру Алжира, Кубы, Кении, Египта – предшествовал рост мирных выступлений чернокожих за свои права и закручивание гаек в ответ: перехода власти внутри белого меньшинства к самым решительным, самым фашистским элементам, окончательно сконструировавшим идеологию и практику системы апартеида, т.е. раздельного проживания.
Нам, пионерам 1980-х, не нужно было объяснять, что такое апартеид и чем он плох. Страшные тени диктатора Родезии Яна Смита, куклусклановцев, расистов ЮАР и самого безобидного из кампании – мистера Твистера – со страниц букваря и крокодила навсегда впечатаны в детское сознание. Сегодняшняя малышня куда как безоружна перед этими далекими и ужасными врагами нашей Родины. Безоружна, если не сказать хуже... Да и как, скажите, сегодня вести борьбу за права чернокожего населения, когда поток нелегальных мигрантов никто не контролирует; в СССР же приезжали ненадолго залечить раны лишь редкие бойцы освободительных армий всех широт, и это были лучшие представители своих народов.
Раздельное проживание белой и черной расы начиналось с автобусов, школ, церквей, сторон улицы, баров и кафе и заканчивалось постелью, т.е. запретом смешанных браков. Как ни банально прозвучат мои заклинания в стиле передовицы «Правды», белым – все, черным – каторжный труд за корку хлеба под кнутом надсмотрщика. Нет, уважаемый читатель, я не читаю Вам конспект лектора общества «Знание» 1979. Так было... Конечно, случались исключения и нюансы, временные послабления, постановки для международных комиссий, бывали громко обставленные переговоры с общинами, намеренное улучшение положения цветного населения в ущерб чернокожим (или наоборот) но в целом карикатуры Кукрыниксов ненамного сгущали краски. Давно уже был побежден и осужден фашизм, обрела независимость великая Индия, стал настоящим и самостоятельным государством лукавый амбициозный и надменный Китай, Гагарин щедро улыбался космосу, но здесь повсюду сверкали таблички «ТОЛЬКО ДЛЯ БЕЛЫХ», казалось, на века.
Против подобного мироустройства уговаривать советских рабочих и колхозников долго не приходилось. Вспоминаю, как Ронни Касрилс, белый военный разведчик АНК-ЮАКП, рассказывал мне о мимолетной короткой встрече Гагарина с первой группой бойцов «Копья нации», нелегально прибывшей на учебу в СССР. Наш любимый космонавт, схватывая на лету, попросил дать ему пачку листовок АНК, чтобы при следующем запуске он мог обрушить их очищающий дождь на согнутые спины шахтеров в алмазных шахтах Йоханнесбурга... И так реагировал каждый советский человек! Даже официантке Вале в закрытом Одесском военном училище (здесь учили уму-разуму наших ребят из АНК) было что бесценного подарить собиравшимся в первый и последний бой бойцам Манделы.
Упрощая, конечно, можно сказать, что к сер. 1950-х (апартеид в его самом жестоком варианте был введен в 1948, несколько позже были запрещены компартия и АНК) разделение функций в борьбе Сопротивления в ЮАР выглядело таким образом: лидеры чернокожих и цветных Мандела, Сисулу, Катрада и Мбеки поднимали коренное население на забастовки и демонстрации, а белые адвокаты из коммунистов и левых демократов позднее вытаскивали смутьянов из камер предварительного заключения в ходе многодневных дебатов в судах. В этом момент Фишер был по сути лидером подпольной ЮАКП, а сама партия, благодаря новой уникальной стратегии, стала частью массовой организации АНК, т. е. коммунисты могли быть одновременно членами обеих структур. Это привело как к полевению Конгресса, к культивированию в нем дисциплины и научного подхода, свойственного закаленным марксистам ЮАР, так и к массовому наплыву чернокожих в ряды ЮАКП. Авторитета компартии в глазах членов АНК добавляла связь коммунистов с Москвой (относительно Южной Африки это явление порой сильно преувеличено; были целые десятилетия, когда связь южноафриканских коммунистов с СССР была всего лишь эпизодической, нитевидной) Много говорилось о все усиливающемся влиянии, которое негласно оказывала ЮАКП на выработку политики АНК. Довольно вяло, но лидеры Сопротивления отрицали такую последовательность его элементов. И лишь в 2003 (за рюмкой чая?) компетентный товарищ из ЮАКП признал, что еще в 1955 генсек АНК ЮАР славный У. Сисулу тайно вступил в компартию, как были ее членами секретари массовых организаций цветного и оппозиционно настроенного к расизму белого населения, профсоюзы – под руководством АНК они образовывали Союз конгрессов, в котором генеральные секретари всех входящих организаций тайно или явно входили в компартию.
В 1960 недовольство черного и цветного населения политикой апартеида привело к массовым волнениям – правительство правящей Национальной партии расистов приказало открыть огонь по демонстрантам в Шарпервиле. причиной конфликта послужило нежелание чернокожих повиноваться унизительному закону о пропусках, который еще более затруднял свободу передвижения, фактически запрещал входить в центры городов. В ответ раздались выстрелы. Десятки убитых мирных демонстрантов продемонстрировали массам, что АНК с его старой тактикой ненасильственного протеста ничего не может противопоставить агрессии фашистского государства, не может защитить своих членов и свой народ. Это был 1 из самых кризисных моментов в истории движения. (Максимум, к чему привыкла даже более привыкшая к экстриму компартия, это тайные собрания и распространение нелегальных газет и листовок). Долгое время затем внутри АНК-ЮАКП шли споры. Не будем забывать, что в бытовом профессиональном плане лидеры движения принадлежали к элите общества (черного в том числе) привыкли к определенному уровню жизни, кругу общения, распорядку дня и пока что все большие неудобства, приносимые ужесточением политического режима, даже кратковременные аресты (даже закон о 90 днях!) не могли существенно изменить их достаточно комфортный и размеренный образ жизни. Решение о переходе к вооруженной борьбе было принято исполкомом АНК в 1961 и решающее значение имело мнение Манделы, который, видимо, рассчитывал в этом деле на поддержку освободившихся стран Африки, социалистических стран и гуманитарных кругов Европы. Поэтому он не препятствовал усилению влияния коммунистов в руководстве АНК.
И хотя Мандела, Фишер, Слово, У. Сисулу, Катрада и Тамбо пытались тщательно подготовить вооруженные акции, службы безопасности ЮАР сработали очень эффективно, на опережение. В кабинетах многих следаков красовались портреты Гитлера. Немало нацистов осело после войны на юге Африки, в ЮАР, Намибии и Южной Родезии – бастионе апартеида и антикоммунизма, зловещем и мрачном месте, куда не ступала нога советского человека.
В 1962, при помощи ЦРУ, находящийся уже в подполье Мандела был схвачен после возвращения из Алжира, где он договаривался о военной подготовке новобранцев Копья нации. Американцами же были вычислены и уже затем арестованы гестапо ЮАР белые коммунисты и демократы, чья даже чисто техническая помощь при осуществлении подпольной деятельности конгрессистов была очень важна, так как ограничения чернокожих в передвижении по стране, закрытый им доступ в сто мест, мешали подрывать основы.
Бледнолицые братья возили черных братьев моих на своих «мерседесах» и «жуках», на полу авто, укрытых пологами, чуть ли не в багажниках, выправляли им пропуска, выдавали за своих слуг, хранили на виллах и в престижных квартирах типографские машины, взрывчатку, оружие, курсировали между границами... Важно отметить, что и решение Политбюро ЦК КПСС о начале систематической помощи Африканскому национальному конгрессу было принято по настоятельной, не сразу воспринятой просьбе коммунистов ЮАР, высказанной, когда они давно уже не ощущали недоверия к себе в этой организации.
Сотрудничество между АНК и компартией (тогда еще значительную часть в руководстве компартии составляли белые) решало еще 1 очень важную задачу – хотя бы отчасти гасило слепое ожесточение наиболее активных представителей чернокожего населения против белых жителей ЮАР. Страна радуги, которую пытаются построить в сегодняшней освободившейся от апартеида ЮАР, была в миниатюре построена внутри чудища апартхейда – в немногочисленных рядах ЮАКП и, шире, внутри актива Национального конгресса. Веру в себя у наших ребят из Умконто укрепляли и неоднократные поездки бойцов в Советский Союз на подготовку и переподготовку, о чем я уже упоминал. Хани рассказывал мне, что он, впервые оказавшись в СССР, был потрясен вниманием и сердечностью, с которой отнеслись к нему белые люди – ослепительные советские женщины. «Они прислуживали мне за столом»!- восклицал Крис. А мы учили его разбирать Калашников. Ей богу, у концепции черного расизма не было шансов в душах Хани и его друзей после того, как русский замполит отогревал стаканом водки юношей-угольков в солдатских ушанках, прошедших зимнюю полосу препятствий.
Фишер
Со стороны Фишера, как руководителя подпольного ЦК партии, было крайне неосторожно брать на себя основную нагрузку по публичной защите в суде проходящих по так называемому Ривонийскому процессу. Внимание к нему спецслужб резко увеличилось, все контакты фиксировались. У нашей партии в то время, из-за повсеместного и многолетнего применения «Закона о подавлении коммунизма» количество ее активистов сократилось до минимума, лучшего адвоката в распоряжении компартии просто не имелось... Режим апартеида в части отношения к белым оппозиционерам еще пытался соблюсти видимость состязательности в суде; Фишеру удавалось оспорить требования смертного приговора по отношению к лидерам АНК. Конечно, он знал, что обвиняемые виновны. Но, к счастью, крючкотвор разделял вину своих подзащитных в полной мере.
Власти были вынуждены ограничиться пожизненным заключением для чернокожих лидеров АНК, но возбудили судебное преследование против самого адвоката – по подозрению в принадлежности Фишера (на основании данных, полученных наружкой) к ЮАКП.
А ведь какие надежды возлагали на Абрама белые люди – Фишер был внуком президента Оранжевого свободного государства, его женой стала племянница фельдмаршала Яна Смэтса. Место на самом верху белой иерархии было ему обеспечено, а вот поди ж ты – связался с нехорошими черными парнями... И конечно же, сам угодил в тюрьму. Помню, как дядя Фишер рассказывал, что ему – воспитанному среди африканерской элиты – было непередаваемо трудно первый раз подать руку чернокожему на одном из собраний, когда в н. 1930-х он примкнул к левому движению. Много легче, надо полагать, солидному седому человеку в роговых очках уходить в подполье. Почему он не уехал из страны, как сделали позднее по решению партии Касрилс, Слово, Ферст и многие другие? Может, в те времена еще не была четко отработана так называемая «железная дорога» АНК, бесперебойно осуществлявшая позднее фильтрацию людей и оружия? Может, Абрам просто не хотел покидать страну, в которой – даже в парике и с накладными усами, по чужим паленым хатам – чувствовал себя комфортно? Наконец, он принадлежал к самому суровому поколению коммунистов и, возможно, подпольный ЦК считал пока нецелесообразным выезд Фишера из страны. Думаю, все же, что Сопротивление тогда еще не осознало степени фашизации режима апартеида.
Фишер был схвачен по доносу предателя на 1 из конспиративных квартир. В 1966 над ним состоялся суд, который приговорил его за подрывную деятельность к пожизненному заключению. «Как Вы, африканер, могли стать коммунистом»? – недоумевал государственный обвинитель. Недоумеваю и я. Ответ был дан в строгих марксистско-ленинских тонах, но близкие знали также, что Фишер ушел с головой в секретную партработу после гибели жены в автокатастрофе.
В сер. 2000-х, уже при власти АНК-ЮАКП, 1 из крупных университетов ЮАР стал ареной посмертной борьбы с Брамом. Руководство и видные выпускники университета – обиженные переменами белые люди – возражали против присвоения Фишеру почетной ученой степени, но Мандела настоял. Следуя логике ректората, Фишер предал свою расу, способствовал приходу к власти черного большинства. Какая уж тут степень... Вряд ли ворчливые доктора и студенты, лишенные привилегий расы господ, знают, что тогда, в 1966, одинокая белая женщина Лесли Шермбрюкер была приговорена к тюремному заключению за отказ дать нужные суду показания против Фишера. А подпольщица Ферст сказала следователю на допросе по делу Фишера: «Благодарите бога, африканеры, что среди вас есть такие, как Брам».
Впрочем, что греха таить – в блаженные 1960-е большинство белых жителей Южной Африки закрыло глаза на то, как рядом мучают, истязают, ломают судьбы тем из них, кто просто испытывал непреодолимое чувство стыда, наблюдая за страданиями негритянского населения...Но если в ЮАР лишь малая часть белых (сегодня их намного больше) принимала программу Абрама, то нашлась страна, которая наградила запертого навечно в камере узника Международной Ленинской премией (1967). Большая страна белых людей, в которой никогда не делили народы по цвету кожи. Светлов как-то заметил: «Я понимаю, почему в СССР некоторые недолюбливают евреев. Я не понимаю, почему у нас так любят негров».
Что ж, я горжусь своей советской страной и теми, кого она награждала.Фишер умер в 1975 от рака. Незадолго до смерти – все кости у него к тому времени переломаны, способность говорить была утрачена - Фишера выпустили под надзор полиции и поселили в доме брата. Дочери навещать отца не позволялось. Его сын погиб, пока Фишер отбывал свой пожизненный срок. В каких муках, в каком одиночестве умирал этот белый... У дома дежурили машины сил безопасности. Свет в окне, наконец, погас – агенты по рации сухо сообщили новость в свой отдел.
После смерти старика Фишера власти приказали его дочерям вернуть прах неверного африканера в департамент тюрем и вновь закрыли его в одной из камер. Это сюр. И это правда.
Что им было делать?! Не дай бог остановится у могилы Фишера случайный белый путник, задумается... К нему присоединится другой, третий. Кто-то подведет за руку притихшего ребенка и скажет пару почтительных и поучительных слов. Вдруг рядом с белыми нарисуется у холмика и черный брат мой, споет свой зажигательный куплет про беззаветного героя.
Вдруг на миг – до приезда патруля – сверкнет у печального места маленькая радуга цветов, как страна, за которую погиб Брам... Перспектива для власти не из приятных. И грозная, упрямая в своем гуманизме горстка пепла со сжатым в приветствии рот-фронта кулаком, как в сказке, была на десятилетия заточена в камере неприступной тюрьмы.
Конечно, у меня есть вопросы к автору. Почему НМ получал Международную Ленинскую премию в 2002, хотя приезжал в СССР при ЕБН, а присуждена она была ещё раньше? Почему Гагарин собирался кинуть листовки на алмазные шахты Йоханнесбурга, который знаменит шахтами золотыми? А от слов «был внуком президента Оранжевого свободного государства» я становлюсь кровожадной и хочу расстрелять кого-нибудь из
