«Ты помнишь, товарищ, как все начиналось?»
Александр Тарасов
Опубликовано в интернете на сайте «Русского журнала»:
http://russ.ru/stat_i/ty_pomnish_tovarisch_kak_vse_nachinalos (без последнего предложения «Почтим их память»).
Памяти восставших против вонючей империи
( 7 стр. Ворда )Да, да, я все понимаю. Дворцы, мрамор, сияющие паркеты, скакуны, мундиры, эполеты... «На передней лошади едет генератор»...
Господа гимнюки, ответьте мне, а пахло в вашей любимой империи чем?
Пахло, извините, дерьмом.
Даже в Москве, Первопрестольной, второй столице империи, канализацией было снабжено всего 12 процентов домов. Царские власти сами этого несколько смущались и потому в статистике норовили оперировать стыдливым понятием «домовладение». А что такое домовладение? Вот возьмем немаленькую Прохоровскую Трехгорную мануфактуру. Все ее огромные рабочие корпуса, административное здание, бухгалтерия, склады, магазин, внутренние лавки, жилые корпуса для рабочих и прочие строения – это все одно домовладение! И если в нем административный корпус подключен к канализации – значит, по статистике, всё домовладение этим благом цивилизации охвачено. А на самом-то деле все наоборот. А на самом-то деле везде, кроме этого корпуса – выгребные ямы. И несет из них так! То есть зимой еще терпимо, но начиная с весны...
И это, как выражался герой Стругацких, амбре стояло по всему городу. А если вы не поленитесь и найдете карту, то увидите, какой крошечной, по сравнению с сегодняшней, была на рубеже веков Москва. Но и такую нормально обустроить не хотели. Не только в «Кондуите и Швамбрании» местные толстосумы на любое предложение о введении чего-либо культурного налагали резолюцию «нэ трэба», это было везде. А «нэ трэба» им было потому, что у них-то самих все было хорошо. А на остальных им было наплевать.
В крупных губернских городах (о не губернских скромно промолчу) было, разумеется, еще хуже. Сохранились воспоминания известного в свое время поэта Аполлона Коринфского, учившегося в гимназии в одном классе с Владимиром Ульяновым, будущим Лениным. Есть там эпизод, как однажды весь класс целиком (включая, естественно, Ульянова) был отправлен директором Керенским в карцер. И как сидели гимназисты в карцере до вечера, голодные и задыхаясь от вони. Позвольте, а почему они от вони-то задыхались? А потому, что карцер был расположен над нужником. Нужник был, ясное дело, обычный – выгребная яма. А здание – деревянное, миазмы сквозь щели пола прекрасно проникали в карцер. Это была лучшая гимназия не только Симбирска, но и всего учебного округа!
Тут благонамеренный читатель, разумеется, должен спросить: ну что этот поганый левак нам все о сортирах да о сортирах? Сразу видно, материалист. Нет бы о чем-нибудь возвышенном, духовном...
А я затем о сортирах, что по причине вышеизложенной в царской России цистит и прочие неспецифические заболевания женской мочеполовой сферы считались у врачей нормальным состоянием. Нормальным, понимаете! А чему тут удивляться: если у вас «удобства во дворе», а на дворе 20 градусов ниже нуля, то эти заболевания вам обеспечены. Проницательные гинекологи рубежа веков даже отмечали специально, что среди женщин высшего общества эти неспецифические воспалительные заболевания (в отличие от венерических) распространены гораздо меньше, и делали смелые предположения, что данный феномен связан с соблюдением женщинами этого круга правил гигиены. И никак почему-то этим высокомудрым докторам не приходило в голову, что, может быть, дело тут всего-навсего в наличии теплых ватерклозетов...
Утомлю благонамеренного читателя еще немного своим гнусным материализмом. Какой транспорт был основным в царской России? Гужевой. То есть лошади. А у лошадей есть естественные надобности. И они (лошади) имеют тенденцию эти надобности отправлять на виду у всех и везде, где им приспичит. Собственно, они и терпеть не могут, дрессируй не дрессируй: прямой кишки у копытных нет.
Итак, вопрос для возвышенного читателя, любителя всяких фильмов о дореволюционной жизни: чем пахли улицы городов российских? Конской мочой и конским навозом. И было и того, и другого много.
( Подробнее )А в Европе! – воскликнет благонамеренный читатель. – А в Европе, что же, тогда не лошади были?! Лошади, конечно. Автомобили массовым явлением стали лишь в 1920-е. Но в Европе проезжую часть убирали. Убирали, поскольку и чиновники воровали меньше, и богачи столь откровенно демонстрировать свое презрение к «простонародью» уже опасались.
Люди, создававшие в России социал-демократическое движение, выросли в глухие годы царствования Александра III. Это только Никите Михалкову нравится изображать Александра III в кино и хочется считать его «великим». А в действительности Александр III был коронованной посредственностью, серой, убогой, безграмотной. И вдобавок ко всему – алкоголиком. Кончил тем, что пропил почки.
Пьянствовал Александр со своим начальником охраны (и заодно товарищем министра внутренних дел) генерал-адъютантом Черевиным – и систематически допивался до такого состояния, что валялся во дворцах на полу и кусал за ноги придворных. И в точности, как говорилось в фильме «Доживем до понедельника», «никто ему ничего не мог сказать»: самодержец.
А министром внутренних дел и шефом жандармов при алкаше-императоре был тяжелый сумасшедший граф Дмитрий Толстой. Периодически его безумие переходило в буйную стадию, он воображал себя травоядным животным, бараном или конем, бегал на четвереньках и упорно ел траву и сено.
Это же на экран просится! Вот о чем надо кино снимать, а не высасывать из пальца лесоповал, которым каторжные при царях в Сибири не занимались, и не навязывать зрителю идиотских сцен, где арестанты в кандалах толпой по городу бегают! (Я бы того, кто это придумал, сам бы с удовольствием заковал в кандалы и заставил бежать. Хотел бы я посмотреть, много ли ему пробежать удастся! И эти люди еще учат нас не ковырять в носу.) Представьте сцену: Зимний дворец, на полу император кусает министров за ноги, а вокруг бегает на четвереньках граф Толстой в мундире шефа отдельного корпуса жандармов и блеет. А над всем этим летает Победоносцев, простерев совиные крыла, – и ухает, ухает, ухает!
«Оскар» обеспечен.
А ведь до того Д. Толстой был министром народного просвещения, насаждал классические гимназии и довел их до такого состояния, что ни один нормальный человек не мог о них слова доброго сказать. «На посту министра народного просвещения Толстой обратил все гимназии, все казенные школы в какие-то учебные дисциплинарные баталионы, какие-то мертвые дома, в которых мертвые люди заколачивали, точно гвозди в гробовые крышки, мертвые правила мертвых языков в черепа учеников». Это ведь о толстовских гимназиях написал Чехов: «Не храм науки, а управа благочиния, и кислятиной воняет, как в полицейской будке». Кто любит читать мемуарную прозу, вспомнит, с какой ненавистью писали о гимназических порядках их жертвы. Уж в какой привилегированной гимназии учился Андрей Белый – а и тот не выдержал, сбежал с занятий и стал вместо гимназии день за днем в публичной библиотеке Островского Ибсена да Достоевского читать.
А у нас сплошь и рядом всякие идиоты гордятся тем, что их школы именуются «гимназиями»!
Ну хорошо, скажет тут благонамеренный консервативный читатель, Михалков, допустим, перегнул палку, и Александр и впрямь был, как в известной эпиграмме, «обормотом». Но что же им далась революция? Почему нельзя мирком да ладком, пошагово, эволюционно?
Отвечу: а что им – властям предержащим – далась реакция? Что же это они запрещали все, что только можно было запретить, а если что-то полезное не было запрещено, то исключительно по недосмотру или невежеству? Какое эволюционное развитие может быть в стране с 84 % неграмотных и законами, направленными на ограничение доступа к образованию (вроде «циркуляра о кухаркиных детях»)? Как вы себе представляете развитие неграмотной страны? Какое «развитие», если правительство боролось даже с безобидной лубочной литературой, запретив офеням торговать лубками? Если в большинстве уездных городов не было ни одной книжной лавки? Если церковная цензура свирепствовала пуще полицейской – и особую ненависть у нее вызывала естественнонаучная литература? Даже монархист С.С. Ольденбург признавал, что со времен Александра III слова «развитие» и «прогресс» попали под подозрение и отношение к этим понятиям выработалось критическое.
Эволюция и прогресс бывают там, где с ними специально не борются. Где борются – там застой и деградация.
( Подробнее )